Отсутствие движения масс и развития пространства в плане и в объеме здания — важная отличительная черта ренессансной архитектуры. Все эти особенности объясняются уникальным образом мышления архитекторов той поры — рациональное начало превалировало в нем над эмоциональным, образным или ассоциативным.
В результате родился единственный в своем роде творческий метод ренессансных архитекторов — равно научный и художественный.
Из сказанного можно заключить, что рисунок архитектора и наука начертательной геометрии происходят из единого источника. Это действительно так. Титаны Возрождения были виртуозными рисовальщиками, быть может, лучшими рисовальщиками всех времен и народов.
При этом изображения своих воображаемых или проектируемых объектов они строили по строгим законам перспективы. Чертеж и рисунок шли в их творчестве рука об руку, поскольку наука и искусство не разделялись в ту удивительную эпоху — достаточно посмотреть рукописи Леонардо, чтобы в этом не осталось никакого сомнения.
Кстати сказать, Леонардо, не построивший, сколь известно, ни одного здания, всегда указывал, что он в первую очередь архитектор — столь высоко стояла тогда эта профессия. Некоторые основания причислять себя к узкому кругу ренессансных зодчих у Леонардо были. Признанный гений живописи и технического конструирования одним из первых начал разработку центрического храма, правда, мало кто знал тогда об этом.
Леонардо немногих удостаивал беседы, еще меньше было тех, с кем он делился замыслами, поскольку опасался плагиата и ненадлежащего использования своих идей.
Известно, что в числе допущенных в «мастерскую» Леонардо был Аверлино Филарете — они общались в Милане, где оба работали. Следы этого обмена идеями можно видеть в трактате Филарете, через него замыслы Леонардо (пусть и в опосредованной форме) разошлись по миру, стали отправной точкой для многих новаторских исканий и построек.
Точные науки не мешали ренессансному художнику — они служили основанием для полета фантазии и живого росчерка пера. Чтобы быть точным, необходимо отметить, что сказанное о роли науки в творчестве касается не только рисунка.
Титаны Возрождения необыкновенно высоко ставили античную эпоху, считая ее наследие вершиной всех достижений человечества. В то же время представители Раннего Возрождения, такие как Альберти, не исключали, что при помощи науки можно создать творение, не уступающее античным шедеврам.
Во исполнение этой дерзкой идеи Донато Браманте, чье творчество соединяет Раннее и Высокое Возрождение, приступая к строительству собора Святого Петра в Риме, задумал водрузить купол Пантеона на своды базилики Максенция.
Этот феноменальный по сложности замысел не был исполнен до конца. В дальнейшем его многократно искажали последователи Браманте на посту архитектора собора, так что первоначальная идея оказалась скрытой различными переделками и наслоениями. До нашего времени дошли очень немногие рисунки автора первоначальной идеи и необыкновенной красоты план здания.
Теперь только они позволяют хотя бы слегка заглянуть в мастерскую великого зодчего. В позднейшие времена, в период Позднего Возрождения, уровень античной архитектуры уже считали недостижимым, античность становится своего рода путеводной звездой для новых поколений архитекторов, ориентиром, к которому можно стремиться, но до которого нельзя дотянуться.
В дальнейшем рисунок и черчение в профессии архитектора если и не расходятся полностью, то уже не существуют столь слитно.
Архитектура барокко в Европе по своему творческому методу во многом оказалась близкой готике, поскольку была стилем, основанным на эмоциональном воздействии сооружения на зрителя, а не на рациональном расчете проектировщика. Здесь рисунок, скульптура практически высвобождаются от сковывающего влияния рационалистического начала и научного знания.
Трактаты выходят из употребления, творчество становится более спонтанным, и рисунок начинает превалировать над чертежом. Этого требует не только пышность декора, но и сама пластика барочного фасада, который из плоскостной декорации ограждающей конструкции (наружной стены) превращается почти что в лепную вещь, в скульптурное произведение.
